Предлагаем вниманию читателей интервью с Гамлетом Петросяном, доктором исторических наук, заведующим кафедрой культурологии исторического факультета Ереванского государственного университета. Наш собеседник, первооткрыватель арцахского Тигранакерта – исследователь широкого профиля. В интервью мы затронули только некоторые сферы его работы, в первую очередь важную для журнала тему традиционных армянских символов. Надеемся в ближайшем будущем продолжить наш разговор.
Связь символов идентичности с мифом о спасении
Почему в какие-то времена армяне развивали тему Священной Горы и Рая, а потом забывали об этом? По моей гипотезе символы идентичности для таких этнических общностей, как армяне, у которых очень сильно развит миф о спасении (см. статью Г. Петросяна на стр. 16), часто имеют внешнюю направленность, ориентированы на внешние факторы. Видимо, когда у армян появлялись более реальные шансы получить спасение, интенсивно начинали разрабатываться именно символы с общехристианским значением. Когда армяне узнали о походе крестоносцев, сразу стали активно разрабатываться концепция Райского сада и концепция о том, что именно к Масису пристал Ноев ковчег. То же самое происходило в XIX веке, когда в Европе начали развиваться националистические воззрения. Подобное происходит в наши дни, когда мы видим, как Армения ищет в своих символах соответствие не только нашим, но и общечеловеческим чаяниям.
От общечеловеческого к армяноцентрмчному
Разрабатывая идентичность в пору раннего христианства, армянские проповедники и историки были, так сказать, более общечеловечны. Вы не найдете националистических воззрений у ранних армянских историков, богословов и пр. Уже потом, когда освободительная идея получает более конкретную форму, можно встретить армяноцентристские настроения, вроде того что Бог особо избрал армянский народ. Второе пришествие Христа будет с востока, Армения называется «восточной страной», значит, первыми спасенными будут армяне – в этом заключается особое отношение Бога к армянам. Такие идеи развивал, в частности, Григор Татеваци, который активно общался с католическими миссионерами и полемизировал с ними. Также возникла мысль о том, что армянский язык подарен самим Богом.
То есть первоначальный акцент на Божественное начало затем трансформировался в идею особого отношения Бога к армянам. Эта идеология формировалась и до крестоносцев, но окончательно идеология избранного народа, достойного спасения, похоже, формируется в ХII-ХIII веках.
Сакральность Масиса
В V веке центральная область Армении называлась Айраратом, долина – Айраратской, Но почему-то армянские авторы никак не связывали это название с Араратом. Наоборот, четко отличали Арарат от Айрарата. Если Арарат был дан до hАйка, то Айрарат получил свое имя от имени внука hАйка Ара. Почему никто не пытался идти в обратном направлении — утверждать, что Арарат и есть Айрарат? Потому что гора Масис была священным центром армян и аккумулировала совершенно иные события и представления. Священная гора, где рождаются армянские герои, на вершине которой живут духи армянских царей, срединная часть которой похожа на райский сад, но не в христианском смысле. Чтобы все это переименовалось и переварилось как христианское, должен был возникнуть мощный стимул, его тогда не было.
Гора и Сад
Мы не можем сказать, что армяне потом, после эпохи Крестовых походов, перестали считать Масис Араратом или считать Армению райским садом — это, вне сомнения, не так. Скажем, садовую тематику мы в одном случае видим в философских размышлениях о Рае, в другом случае — в надгробных плитах, где Рай представляется тоже в виде сада. Конечно, восприятие Горы или Сада в армянской культуре возникло не в связи с внешним спросом. В стране, где везде возвышаются горы, вертикальность имела огромное значение в культуре. Гора, несомненно, была и родительницей, и домом богов, и сконструировала армянский космос. То же самое касается сада. Просто временами, когда активизировались внешние контакты, эти символы по-другому интерпретировались или какие-то отдельные составляющие начинали привлекать больше внимания.
Гибкость армянской культуры
Неверно думать, что в отсутствие внешних стимулов символы идентичности не играли существенной роли во внутренней жизни. Просто какие-то штрихи становились другими. Если изучать надгробные рельефы XV-XVII веков – самых страшных, черных для армянской жизни, — мы обнаружим прекрасные представления о вечности души, преодолении смерти. Самые радостные образы запечатлены именно в это время – все покойники участвуют в пиршестве. Нельзя сказать, что основные комплексы мировосприятия в более неглобализационные периоды просто дремали. Вообще в нашей культуре чувствуется какая-то гибкость. Долгое время арменоведы разрабатывали совсем другое направление — основополагающей чертой нашей культуры считалась традиционность.
Европеизированный взгляд
Многие деятели европеизированной армянской культуры ставили крест на армянском культурном наследии. Творчество такого талантливого про заика, как Раффи, никак не связано с армянской традицией, он воссоздал все заново, и это был европеизированный взгляд на нашу историю и нашу культуру. Всякое обращение к Арарату, Араратской стране, Эдему в XIX веке всегда было европеизированным и вдохновленным националистическими воззрениями Европы.
Другие символы
Использование абрикоса не в последнюю очередь связано с тем, что в латинской терминологии абрикос называется «армянской сливой». Очень часто такие символы, как абрикос, появлялись потому, что не были разработаны, осознаны более существенные символы. Например, в 1960-х годах пишут об абрикосе, но нигде вы не найдете подробного осмысления такого символа, как Арарат. Или в советское время нигде не найдете утверждений о том, что хачкар – важная часть армянской идентичности. Поэтому появились другие компенсативные символы…
Всякий, кто хоть чуть-чуть знаком с армянской архитектурой, знает о тысячах гранатов, вырезанных на камне рядом с гроздями винограда. Если составить иерархический список этих плодов, вне сомнения, в 90% случаев на камне изображен именно виноград. Но в поэзии XIX века я вообще не помню упоминаний винограда.
Представление о двух идентичностях
Сейчас, когда Арарат стал доступен и границы стали более открытыми, такие символы потеряли свою эмоциональную глубинную основу и стали символами самого поверхностного вида. Не думаю, что сейчас можно говорить о символах идентичности как о некоем конструирующем элементе в армянской жизни. Вообще, в последнее десятилетие очень много говорится минимум о двух вариантах армянской идентичности. Ряд представителей западной арменистики считают не совсем правильным говорить об одной нации — поскольку константинопольская и восточноармянская идентичности отличаются по языку и традициям. Я очень хорошо знаком с одним из знаменосцев этой идеологии — профессором Мичиганского университета Геворгом Бардакчяном, с профессором того же университета Рональдом Сюни. Получается, что говорить о единстве двух частей сейчас позволяют только общие пока еще символы. Но символы уж очень «символические». Бывают символы, которые иногда превращаются в инструмент процесса — скажем, в 1960-е годы символ Священной Горы был именно таким инструментом. Сейчас они стали просто символами метаэтничности, и не более.
Политкорректность в арменистике
Существует некая методология работы в арменистике. Чтобы тебя печатали за рубежом, ты, во-первых, должен хорошо знать английский, писать именно на английском и, во-вторых, не должен вмешиваться в вопросы, связанные с Арцахом.
С самого начала раскопок в Тигранакерте мы организовали группу поддержки Лос-Анджелесе, она так и называлась «Группа поддержки Тигранакерта». Меня дважды приглашали в Лос-Анджелес, и первое наше заседание состоялось в центре «Арпа» в декабре 2007 года. Участвовали Ричард Ованнисян и многие другие. Все были воодушевлены. Мы снимали фильм, печатали брошюру, проводили мероприятия, чтобы собрать немного средств для продолжения раскопок. До этого я получил письмо от археолога Адама Смита из Чикагского университета, которого раньше знал по Штатам и по Армении. Он написал, что мои раскопки противоречат Гаагской конвенции, поскольку проводятся на оккупированной территории, что они мешают урегулированию конфликта и установлению добрососедских отношений между соседними народами. Что мои коллеги-армяне не скажут мне об этом, но он, как мой истинный друг, обязан сказать. Честно говоря, я очень уважал Адама и решил, что он просто не знает ряда обстоятельств. Я написал ему: «Дорогой Адам, это моя родина, я там родился. Живущий там народ избрал свое правительство, и у этого правительства есть министерство культуры. Именно оно дает разрешение на раскопки. Конституцию этой республики и ее власть мир не принимает, но как можно не принимать право народа вести свою свободную жизнь? И почему я не должен вести раскопки? Ты приезжаешь из далекой Америки в Республику Армения с солидной группой, получаешь разрешение на раскопки у нас, а теперь хочешь запретить мне вести раскопки с разрешения властей НКР?»
Я по глупости считал, что Адам мне поможет в Штатах, поскольку моя работа никак не связана с политикой – я обнаружил город. Но я ошибся. О своих планах я рассказал и знаменитому армянскому ученому-археологу Григору Арешяну, который был здесь, у нас, госминистром, потом переехал в США и работал в Археологическом центре при Калифорнийском университете в Лос-Анджелесе. Арешян очень обрадовался, выражая готовность всячески помочь. Между прочим, отправить письмо Адаму – тоже была его идея. Мы несколько раз встречались, я познакомил его с членами «Группы поддержки Тигранакерта». Через некоторое время я узнаю, что Арешян отправил письмо членам группы, сообщая им о своем выходе из нее. Причиной тому стал его разговор с ректоратом Калифорнийского университета Лос-Анджелеса, где ему сказали, что поддержка раскопок в Арцахе противоречит их политике. Мне пришлось публично ответить Арешяну и другим моим друзьям. Я написал, что вообще-то не представлял себе, что ректорат Калифорнийского университета или другое государственное учреждение знает о Тигранакерте, интересуется этим вопросом. Зачем Вы написали письмо членам группы? Вы хотите их напугать? Если Вы сами чего-то опасаетесь — это ваше личное дело, но почему Вы пытаетесь воздействовать на других людей?
Организованная с трудом группа распалась. Об этом знают и мои коллеги, и ответственные за науку и культуру армянские чиновники. И что изменилось? Арешяну даже не намекнули обо всем этом: его как принимали, так и продолжают принимать с особым почетом. Если подобных людей считают влиятельными, они могут так себя вести и оставаться уважаемыми. И я решил не надеяться на поддержку ни Академии наук, ни чиновников от культуры. Огромное спасибо Президенту НКР господину Бако Саакяну за то, что с 2008 года Правительство НКР финансирует наши раскопки.
Я был когда-то членом правления Project Discovery — американской организации, которая финансирует определенные раскопки в Армении. Написал несколько обзоров по программам с оценкой целесообразности их финансирования. Например, один молодой специалист из Института археологии хотел собрать семена различных фруктовых деревьев, чтобы составить каталог и сравнить их с найденными в различных раскопках. Этот проект мне очень понравился, и я предложил организации Project Discovery прибавить к требуемой сумме еще тысячу долларов, чтобы молодой специалист исследовал также рощу возле Тигранакерта, где возраст деревьев доходит до 400-500 лет. Это уникальные деревья, на всем Армянском Нагорье нет таких фиговых деревьев, которые представляют собой именно деревья, а не кустарник. Каковы были мое удивление и обида, когда наши соотечественники ответили мне, что Карабах — спорная территория, и здесь они не могут финансировать работы. Речь шла всего о тысяче долларов. Я ответил: когда вы посылали мне на отзыв ваши проекты, вы разве не знали, где я веду раскопки? Вы сами меня спрашиваете, что там нового в Тигранакерте, каждый раз вроде бы радуетесь за нашу работу в Арцахе, а теперь получается, что мы на «спорной территории»? И я ушел из этой организации.
Многие мои коллеги видят истину, люди меня поддерживают, встречая на улице. Но не могу сказать, что у нас существует такая же целенаправленная линия, как в Азербайджане по отношению к историческим памятникам. Я говорю чиновникам, которые ответственны за культурную политику в нашей стране, что вот этот конкретный человек саботировал работу в Тигранакерте, а его принимают с уважением. Кому-то интересно — за какие средства содержится сайт, посвященный Тигранакерту? Только однажды один московский армянин позвонил мне и предложил финансовую помощь. За эти деньги я оплатил русскоязычный вариант сайта, купил рабочий компьютер.
В Париже я встречался с профессором Джусто Трайна, он дважды приезжал в Тигранакерт. Но, как правило, если человек работает в государственном научном учреждении, он не может официально приехать в Тигранакерт. А у нас нет средств, чтобы пригласить к сотрудничеству зарубежных коллег за наш счет. Сама экспедиция не нуждается в археологах, у нас есть хорошие специалисты, мы знаем армянскую археологию лучше, чем они, но вот проводить анализы — было бы неплохо.
Однажды приехала девушка из США, которая занимается античной культурой, и выразила желание принять участие в раскопках Тигранакерта. Я, естественно, предупредил: «Вы понимаете, что это Нагорный Карабах?» Она обещала посоветоваться, потом сказала: «Извините, я получаю государственную стипендию, и мне не разрешили». Как мы слабы на политических переговорах о статусе Нагорного Карабаха, такую же слабую позицию занимаем и в политике по отношению к нашему культурному наследию.
Памятник для нас
Тигранакерт — в первую очередь памятник для нас. Это памятник нашей культуры, и он обращен к Армянству, а уж потом к мировому сообществу. Но кто-то должен заниматься и внешним миром. Меня попросили написать статью для журнала «Le museon». Я год возился, подготовил большую статью на английском, и редакторша стала лукавить: «Мы Вам не отказываем, не ищите политических мотивов, но статья должна быть ни так ни сяк». Так почему же с самого начала, когда предлагали писать, не сказали об этом? Что мне сказать редакторше европейского журнала, если в Армении граждане нашей страны издают журнал на английском языке и боятся публиковать статью про Тигранакерт? Мол, деньги мы получаем из-за рубежа, вдруг урежут финансирование из-за этой темы.
В результате получается, что мы пишем вроде бы другую историю культуры нашего народа — ее пишут специалисты, которые подчиняются западным нормам, не важно, здесь они живут или там. Сейчас главное – как к тебе относятся на Западе. У нас должны быть такая сила, такой потенциал, чтобы наш молодой специалист не боялся мыслить самостоятельно, чувствовал бы поддержку.
Город, который живет
Мои коллеги часто говорят мне: чего ты еще хочешь, тебе повезло – ты нашел город, теперь живи. Мне очень трудно объяснить, что этот город не поле с картошкой, не колодец с водой. Что значит жить этим? Делать свой бизнес? Мне всегда бывает обидно, что они не хотят уходить от моего образа, видят в Тигранакерте лично меня, а не то, что там есть. Но я же не памятник, не камень в Тигранакерте. Это город, который сейчас живет и не спрашивает, кто ты такой — ни меня, ни кого-то другого.
Недавние находки
Мы сейчас об арцахском Тигранакерте знаем гораздо больше, чем о других городах того времени, основанных Тиграном. Ближе всего к Тигранакерту стоит древняя Мцхета, или так называемый Багинети недалеко от Тбилиси, где раскопана подобная стена, но не такая большая. В других древних городах Армении — Армавире, Арташате – остались менее значительные следы фортификационных сооружений, чтобы можно было в точности сравнить. Тигранакерт сам по себе открывает новую страницу, и мы можем сказать, что это была мощная крепость с цитаделью. Но что еще там было? Скажем, в 2010 году мы случайно открыли новый античный квартал. Оказалось, что в Тигранакерте, кроме крепости и центрального квартала в равнинной части, где находится базиликальная церковь, был и античный квартал, где культурный слой доходит до двух метров. В том же году мы обнаружили античный некрополь, который долго искали — такие некрополи не имеют внешних признаков, и их очень трудно найти. Раскопали два кувшинных погребения, нашли монеты середины 1 века до н.э. — именно времени основания Тигранакерта. Сейчас я очень надеюсь, что мы скоро найдем и монеты самого Тиграна.
Можно уже сказать, что это был мощный, очень богатый город. Если город богатый, это означает, что при раскопках на каждом шагу можно ждать сюрпризов. Реально говорить о пятидесяти гектарах территории, но, видимо, если учитывать и округу, она будет намного больше. До ХIII века Тигранакерт был цветущим городом и, скорей всего, был разрушен монгольским нашествием. Слой XII-XIII веков – один из самых мощных культурных слоев. Город существовал очень долго, видимо, вплоть до XIV века.
Свидетельства о Тигранакерте
Считалось, что после Себеоса и Каланкатваци о Тигранакерте совсем ничего не написано. Но недавно я обратил внимание на одну из надписей XII века из Кошиканапата где-то в 30 км от Тигранакерта, где упоминается некий Акоп из Тигранакерта.
Также удалось уточнить, что в своей рукописи «История Албании» гандзасарский католикос Есаи Асан-Джалалянц в начале XVIII века упоминает о Тигранакерте. К сожалению, при издании рукописи в книге было ошибочно напечатано «Аканакерт». Даже некоторые наши ученые, включая Баграта Улубабяна, указали, что Аканакерт — это крепость Акана. Но мне удалось перепроверить рукописи и доказать, что автор писал именно о Тигранакерте как о важной точке для лезгинских войск, которые концентрировали награбленное в Хачене у родников Тигранакерта и вывозили через реку Трту. Второй раз в своей тетради, если не ошибаюсь, 1714 года, католикос Есаи приводит текст надписи из «Тигранакерта, который теперь называется Шахбулаги». Эта надпись была знакома Алишану, он приводит ее, не указывая источник, Лео тоже приводит ее без ссылки на католикоса Есаи. До этого мы всегда говорили о сведениях о Тиграна-керте в середине XIX века, когда Саркис Джалалянц посетил эти места. Сейчас получается уже, что и в начале XVIII века знали, что это Тигранакерт.
Источник: журнал «Анив» – 2011. – № 2. – с. 5-15.
Русский